Малыш 44 - Страница 121

121

И тут жители деревни дружно двинулись вперед. Когда грузовик отъехал, оставив Раису лежать на дороге, они окружили ее. Глядя назад, солдаты не заметили ничего необычного. Из-за ног жителей Раису не было видно.

Свернувшись клубочком, по-прежнему лежа на дороге, она ждала. Наконец какой-то мужчина протянул ей руку. Она встала. Льва нигде не было видно. Он не стал рисковать и наверняка решил выпрыгнуть из-под машины, когда они скроются в темноте, чтобы его не увидел водитель последнего грузовика. Не исключено, что он подождет, пока они не свернут за поворот. Но она не беспокоилась на его счет. Он знает, что делает. Они ждали в молчании. Раиса взяла за руку мальчика, который так здорово помог им. И вскоре они услышали топот ног бегущего к ним человека.

Москва

Тот же день

Несмотря на то что беглецов искали сотни солдат и агентов, Василий ничуть не сомневался в том, что их не найдут. Хотя все шансы на их поимку были в пользу государства, сейчас они имели дело с человеком, которого учили действовать скрытно и выживать на вражеской территории. Начальство полагало, что Льву и Раисе кто-то помог: или охранники, оказавшиеся предателями, или посторонние, поджидавшие их в заранее условленном месте на железной дороге, которые и организовали побег. Но этому предположению противоречили сведения, полученные в ходе допроса заключенных, ехавших со Львом в одном вагоне. Под пыткой они показали, что Лев с Раисой сбежали сами, без чьей-либо помощи и поддержки. Это было не совсем то, что хотелось бы услышать охранникам, — эти сведения выставляли их в дурном свете. Пока что поиски велись главным образом в направлении скандинавской границы, северного побережья и Балтийского моря. Считалось само собой разумеющимся, что Лев постарается перейти границу — скорее всего, на рыбачьей лодке — и укрыться в соседней стране. Оказавшись на Западе, он тут же свяжется с видными правительственными чиновниками, которые охотно предоставят ему политическое убежище в обмен на информацию, которой он располагает. Именно по этой причине его поимка превратилась в дело первостепенной государственной важности. Лев мог нанести непоправимый ущерб Советскому Союзу.

Василий сразу же отбросил идею о том, что Льву кто-то помогал совершить побег. Никто не мог знать, в каком поезде повезут заключенных. Их посадили в состав, идущий в ГУЛАГ, в самую последнюю минуту, без бумажной волокиты и в нарушение всех правил и распоряжений. Так что единственным человеком, который мог помочь им сбежать, был он сам. А это означало, что существовала реальная опасность — пусть и незначительная, — что его обвинят в пособничестве опасному шпиону и террористу. Кажется, Лев все-таки мог погубить его в конце концов.

Пока что ни одной поисковой группе не удалось обнаружить следы беглецов. В этой части страны ни у Льва, ни у Раисы не было друзей или родственников — они остались одни, в лохмотьях, без гроша в кармане. Когда Василий в последний раз разговаривал со Львом, тот даже не помнил собственного имени. Очевидно, теперь он пришел в себя. И Василию предстояло вычислить, куда направляется Лев: так было намного легче поймать его, чем прочесывать полстраны наобум. Оплошав в поимке собственного брата, он просто обязан был схватить хотя бы Льва. Еще одного провала ему не простят.

Василий не верил, что Лев намеревается сбежать на Запад. Но вернется ли он в Москву? Здесь жили его родители. Однако они не могли помочь ему; более того, им придется проститься с жизнью, если он вдруг объявится у них на пороге. Отныне они пребывали под круглосуточным наблюдением. Но, быть может, он захочет отомстить и придет поквитаться с ним, Василием? Мысль об этом польстила ему, и он даже позволил себе увлечься ею ненадолго, но потом отбросил. В той неприязни, с какой относился к нему Лев, не было ничего личного. Он не станет рисковать жизнью своей жены ради простой мести. У Льва были план и цель, и они скрывались где-то на страницах дела, которое у него отобрали.

Василий принялся перебирать стопку документов, собранных на протяжении последних нескольких месяцев Львом и местным офицером милиции, которого он убедил помочь себе. Здесь были фотографии убитых детей, показания свидетелей, выписки из решений суда по осужденным подозреваемым. Но во время допроса Лев отрекся от своего расследования, хотя Василий знал, что это отречение — ложь. Лев всегда предпочитал верить во что-нибудь, и сейчас он и его жена верили в свою нелепую теорию. Впрочем, во что именно они все-таки верили? В то, что ответственность за все эти лишенные мотива преступления — преступления, совершенные более чем в тридцати разных местах, удаленных друг от друга на сотни километров, — несет один-единственный убийца? Не считая того, что сама эта теория выглядела смехотворно, беглецы могли направиться в любую сторону. Не мог же Василий произвольно выбрать одно направление, устроить на нем засаду и ждать? Злясь на собственное бессилие, он вновь принялся изучать карту, на которой были отмечены все эти якобы совершенные убийства, помеченные цифрами в хронологическом порядке.

Василий задумчиво постукивал кончиками пальцев по этой цифре. Спустя некоторое время он поднял телефонную трубку.

— Пригласите ко мне офицера Федора Андреева.

После того как Василия повысили в должности, он обзавелся собственным кабинетом — небольшим, по правде говоря, но он все равно им очень гордился, словно это был плацдарм, каждый квадратный метр которого он отвоевал в тяжелых боях. В дверь постучали, и в комнату вошел Федор Андреев, один из сотрудников Василия: молодой мужчина, лояльный, трудолюбивый и не слишком умный, то есть обладающий всеми незаменимыми качествами хорошего подчиненного. Он явно нервничал. Василий улыбнулся и жестом предложил Федору садиться.

121