Малыш 44 - Страница 134

134

Он помолчал, глядя на Льва.

— Или вы думаете иначе?

— Никак нет. Я согласен с вами целиком и полностью.

Грачев протянул ему руку.

— Вы честно служили своей стране. Я получил указание предложить вам повышение по службе и высокий чин в органах госбезопасности, что поможет вам в будущей политической деятельности, если вы пожелаете посвятить себя ей. Наступили новые времена, Лев. Наш руководитель Хрущев считает проблемы, с которыми вы столкнулись в ходе расследования, непростительными перегибами, свойственными сталинскому правлению. Вашу супругу освободили из-под стражи. Поскольку она помогала вам в охоте на иностранного агента, все вопросы о ее лояльности снимаются с повестки дня. В ваших личных делах не останется никаких компрометирующих записей. Ваши родители получат свою прежнюю квартиру обратно. Если же она уже занята, то им предоставят новое жилье повышенной комфортности.

Лев хранил молчание.

— Вам нечего сказать?

— Это очень щедрое предложение. Вы оказываете мне великую честь. Понимаете, я действовал, не рассчитывая на повышение или обретение власти. Я просто был уверен в том, что этого человека необходимо остановить.

— Понимаю.

— Но я прошу разрешения отклонить ваше предложение. И вместо этого обратиться к вам с просьбой.

— Продолжайте.

— Я хочу возглавить московский отдел по расследованию убийств. Если такого отдела не существует, я бы хотел создать его.

— Какая нужда в существовании подобного отдела?

— Как вы только что заметили, убийство превратилось в оружие, направленное против нашего общества. Если враги не могут распространять свою лживую пропаганду обычными средствами, они прибегнут к нетрадиционным способам. Я считаю, что борьба с преступностью станет нашим новым фронтом в противодействии Западу. Они воспользуются ею, чтобы подорвать наше гармонично развивающееся общество. И я хочу помешать им в этом.

— Продолжайте.

— Я прошу вас перевести в Москву генерала Нестерова. Я бы хотел, чтобы он работал вместе со мной в этом новом отделе.

Грачев обдумывал его просьбу, торжественно кивая головой.

* * *

Раиса ждала снаружи, глядя на статую Дзержинского. Лев вышел из здания и взял ее за руку, открыто демонстрируя ей свою любовь на глазах у тех, кто сейчас, несомненно, смотрел на них из окон Лубянки. Но ему было плевать. Сейчас им ничего не угрожало, по крайней мере в настоящее время. И этого было довольно; вряд ли можно рассчитывать на большее. Лев бросил взгляд на памятник Дзержинскому и вдруг понял, что не может вспомнить ни единого изречения, приписываемого этому человеку.

Неделю спустя. Москва

25 июля

Лев с Раисой сидели в кабинете директора детского дома № 12, расположенного неподалеку от зоопарка. Лев посмотрел на жену и поинтересовался:

— Почему так долго?

— Не знаю.

— Что-то случилось.

Раиса покачала головой:

— Не думаю.

— Мы не слишком понравились директору.

— А мне он показался вполне нормальным.

— Но что он о нас подумает?

— Не знаю.

— Ты думаешь, он хорошо к нам отнесся?

— Не имеет значения, как он к нам относится. Главное — как отнесутся они.

Лев не находил себе места от беспокойства. Он вскочил на ноги и проворчал:

— Он должен подписать разрешение.

— Он подпишет все бумаги, какие нужно. Дело не в этом.

Лев вновь уселся на свое место и кивнул.

— Ты права. Я просто нервничаю.

— Я тоже.

— Как я выгляжу?

— Ты отлично выглядишь.

— Не слишком официально?

— Лев, успокойся.

Дверь открылась. В комнату вошел директор, немолодой уже мужчина, возраст которого приближался к пятидесяти годам.

— Я нашел их.

Лев мельком подумал, то ли это такой оборот речи, то ли ему в буквальном смысле пришлось обыскивать все здание. Директор отступил в сторону. Позади него стояли две маленькие девочки, Зоя и Елена, дочери Михаила Зиновьева. Прошло несколько месяцев с тех пор, как они стали свидетелями казни своих родителей на заснеженном дворе возле сарая. Но за это время с ними произошли драматические и пугающие перемены. Обе похудели, их кожа обрела какой-то землистый цвет. У младшей девочки, Елены, которой исполнилось всего четыре годика, голова была обрита наголо. А у старшей, десятилетней Зои, волосы были подстрижены очень коротко. И почти наверняка они кишели вшами.

Лев встал. Раиса последовала его примеру. Он повернулся к директору.

— Вы не могли бы ненадолго оставить нас одних?

Немолодому мужчине его просьба явно пришлась не по вкусу. Но он повиновался и вышел, прикрыв дверь за собой. Обе девочки тут же отступили и прижались спиной к стене, стараясь оказаться как можно дальше от взрослых.

— Зоя, Елена, меня зовут Лев. Вы помните меня?

Ответом ему послужило молчание. В лицах девочек ничего не изменилось. Обе с тревогой смотрели на него, ожидая подвоха. Зоя взяла младшую сестру за руку.

— Это моя жена Раиса. Она учительница.

— Привет, Зоя. Привет, Елена. Почему бы вам обеим не присесть? Как говорится, в ногах правды нет.

Лев взял два стула и поставил их возле девочек. Им явно не хотелось отходить от стены, но они все-таки присели, по-прежнему держась за руки и не проронив ни слова.

Лев и Раиса присели на корточки, чтобы глаза их оказались на одном уровне с глазами девочек, но благоразумно решив не подходить к ним вплотную. Под ногтями у сестер чернела траурная кайма грязи, но в остальном их руки оставались довольно чистыми. Было видно, что их спешно привели в порядок перед встречей с важными гостями. Лев откашлялся и начал.

134