Малыш 44 - Страница 78

30 марта

Детский дом № 80 представлял собой пятиэтажное кирпичное здание с надписью выцветшими белыми буквами на боковой стене: «СЛАВА ТРУДУ!» На крыше вразнобой торчали дымовые трубы. На окнах висели засаленные тряпки, заменяя занавески, посему то, что творилось внутри, разглядеть было невозможно. Лев постучал в дверь — никакого ответа. Он подергал ручку. Дверь оказалась заперта на замок. Подойдя к окну, он постучал по стеклу. Тряпка отодвинулась. На мгновение в щели мелькнуло лицо маленькой девочки, подобно грязному привидению, и занавеска вернулась на место. Льва сопровождал Моисеев, офицер милиции, которого он полагал всего лишь головорезом в форме. После долгого ожидания входная дверь отворилась. На них уставился пожилой мужчина, сжимавший в кулаке увесистую связку латунных ключей. При виде их форменной одежды раздражение на его лице сменилось почтением. Он слегка наклонил голову.

— Чем могу служить?

— Мы расследуем убийство мальчика.

Детский дом занимал помещение бывшего заводского цеха, откуда вывезли оборудование. Вместительное пространство нижнего этажа ныне занимала столовая, называемая так не из-за стульев и столиков с тарелками и вилками, которых здесь не было и в помине, а из-за того, что на полу, поджав под себя ноги, сплошными рядами сидели дети, прижавшиеся спиной друг к дружке и пытавшиеся обедать. В руках они сжимали деревянные миски с каким-то варевом, походившим на жиденький овощной суп. Ложки, однако, были только у старших воспитанников. Остальные или ждали своей очереди, чтобы получить ложку, или хлебали суп прямо через край. Закончив есть, дети тщательно облизывали ложки, прежде чем передать их соседям.

Лев впервые в жизни оказался в государственном детском доме. Он сделал шаг вперед, внимательно оглядывая комнату. Количество детей не поддавалось учету — их было не меньше двухсот или даже трехсот, в возрасте от четырех до четырнадцати лет. Никто из них не обратил на Льва ни малейшего внимания: они были слишком заняты или супом, или ожиданием ложки соседа. Все молчали. Со всех сторон доносились лишь царапанье ложек по деревянным мискам и чавканье. Лев повернулся к пожилому мужчине.

— Вы — директор этого заведения?

Кабинет директора располагался на втором этаже, и из него открывался вид на бывший цех внизу, в котором сейчас сидели дети, словно изделия массового производства. В кабинете обнаружилось несколько подростков постарше. Они играли в карты за директорским столом. Директор хлопнул в ладоши.

— Ступайте в свою комнату.

Мальчишки уставились на Льва и Моисеева. Лев мог лишь предполагать, что их раздражение объясняется тем, что кто-то посмел указывать им, что делать. В глазах у них светился ум и опыт, обладать которым им по возрасту вроде и не полагалось. Не говоря ни слова, они сбились в кучу, словно стая волчат, собрали карты и спички — которые использовали вместо фишек — и выскользнули из кабинета.

После того как они ушли, директор налил себе выпить и знáком предложил Льву и Моисееву присаживаться. Моисеев сел. Лев остался стоять, оглядывая комнату. Здесь был металлический шкаф для картотеки. На нижнем ящике красовалась изрядная вмятина от удара. Верхний ящик был частично выдвинут, и из щели торчали смятые листы каких-то документов.

— В лесу был убит мальчик. Вы слышали об этом?

— Ваши коллеги уже показывали мне его фотографии и спрашивали, не знаю ли я его. Я ответил, что нет.

— Но вы не можете сказать наверняка, отсутствуют у вас некоторые воспитанники или нет?

Мужчина задумчиво потер мочку уха.

— Нас здесь четверо воспитателей, и на нашем попечении находятся примерно триста детей. Они приходят и уходят. Новенькие появляются регулярно. Вы должны понимать, что у нас просто не остается сил и времени на бумажную писанину.

— Воспитанники вашего заведения занимаются проституцией?

— Старшие дети занимаются тем, чем хотят. В конце концов, я им не нянька. Употребляют ли они спиртное? Да. Занимаются ли проституцией? Вполне возможно, хотя и без моего разрешения. Я не имею к этому никакого отношения и уж, конечно, не извлекаю из их занятий никакой личной выгоды. Моя работа заключается в том, чтобы у них была еда и крыша над головой. Учитывая мои ресурсы, я справляюсь очень хорошо. Хотя и не жду за это наград.

Директор повел их наверх, в спальные комнаты. Когда они проходили мимо душевой, он заметил:

— Вы, наверное, думаете, что здоровье детей мне безразлично? Вовсе нет, и я делаю все, что в моих силах. Я слежу за тем, чтобы они мылись хотя бы раз в неделю, а раз в месяц — стриглись и избавлялись от вшей. Я кипячу их одежду. В моем детском доме вы не найдете вшей. Зайдите в любой другой детский дом, и там у детей волосы и брови буквально кишат насекомыми. Это омерзительно. Но только не здесь. Однако они ни разу не сказали мне «спасибо».

— Мы могли бы побеседовать с детьми наедине? Быть может, ваше присутствие смущает их.

Директор улыбнулся.

— Мною их не напугаешь. Но, если вы настаиваете…

Он жестом показал наверх.

— Старшие дети живут на пятом этаже. Там их суверенная территория.

В спальнях под самой крышей кроватей не было вообще. Кое-где на прямо полу валялись тоненькие матрасы. Очевидно, здешние обитатели обедали тогда, когда им это было удобно; они наверняка уже поели, выбрав себе лучшие куски.

Лев вошел в первую по счету комнату. Он заметил, что за дверью прячется какая-то девочка, и уловил блеск стали. Она вооружилась ножом. Разглядев на нем милицейскую форму, она убрала нож, спрятав его в складках своей юбки.